Ein dumpfes Grollen hallt hernieder
durchdringt die Gassen dieser Stadt
Und bricht sich an den Mauern wider
Die rostig braun und brüchig matt.
Ein trüber Nebel hüllt die Häuser
In grabesschwere Schleier ein
Ein Atem, wie aus tausend Mäulern
Die längst schon sollten
Staub nur sein.
Die schwarzen Fenster starren leblos
Auf Stahlbeton und toten Stein
Und ewig trägt ein kalter Windstoß
Asche durch den Dämmerschein.
Im fahlen Lachen stimmen Lichter
Schemenhaftes Zwielicht an
Die Schatten tragen stumm Gesichter
als quäle sie ein bitter Bann.
Ein dumpfes Grollen hallt hernieder
durchdringt die Gassen dieser Stadt
Und bricht sich an den Mauern wider
Die rostig braun und brüchig matt.
Ein trüber Nebel hüllt die Häuser
In grabesschwere Schleier ein
Ein Atem, wie aus tausend Mäulern
Die längst schon sollten
Staub nur sein.
So streife ich durch dunkle Straßen
getrieben von der Einsamkeit
Die Welt erscheint wie hohle Phrasen;
Kein Menschenleben weit und breit.
Und dort, in diesem Trümmerfeld
Liegt ein Kadaver faulend brach
Schon morsch sind seine kalten Hände;
Er zeugt von Elend tausendfach.
So ruhe ich vor den Gebeinen
In grenzenloser Einsamkeit
Und spüre nun, es sind die meinen
Kein Hauch von Leben weit und breit.
Und ziellos wandre ich durch Straßen
getrieben von der Einsamkeit
Die Welt hat mich allein gelassen
Kein Hauch von Leben weit und breit.
Сверху глухо грохочет гром
Несётся сквозь переулки этого города
И разбивается о стены
Ржаво-коричневые и тусклые, старые.
Мутный туман обволакивает дома
Могильно-тяжёлым покрывалом
Дыхание, будто из тысячи пастей
Которые давно уже должны были
стать лишь пылью.
Чёрные окна смотрят безжизненно
На железобетон и мёртвый камень
И холодные порывы ветра вечно несут
Пепел в сумеречном свете.
В тусклом смехе огни запевают
Невнятную полутьму
Тени с немыми лицами
Будто бы их мучит тяжёлое проклятие.
Сверху глухо грохочет гром
Несётся сквозь переулки этого города
И разбивается о стены
Ржаво-коричневые и тусклые, старые.
Мутный туман обволакивает дома
Могильно-тяжёлым покрывалом
Дыхание, будто из тысячи пастей
Которые давно уже должны были
стать лишь пылью.
Я бреду по тёмным улицам
Гонимый одиночеством
Мир, будто пустые слова:
Ни одной человеческой жизни вокруг.
И там, в этих развалинах
Лежит труп, гниющий, разлагающийся
Трухлявы уже его холодные руки:
Он свидетельствует о многих бедствиях.
Я застываю возле костей
В безграничном одиночестве
И чувствую, что эти кости — мои
И вокруг никаких признаков жизни.
И я бреду без цели по улицам
Гонимый одиночеством
Мир оставил меня в одиночестве
Вокруг никаких признаков жизни.
